Сергей Фомичёв - Агриков меч
Молодого боярина, как до этого и старосту, никто не перебивал. Никто не отпускал шуток, не осаживал, даже не хмыкал. Хотя Борис видел по лицам, что задорные слова не находят отклика у большинства советников, разве только Пётр готов был поддержать молодость. И действительно, следующий боярин, годами постарше, начал речь с возражений.
– Нет, в лес против вурдов идти сущее безумство, – сказал он. – Не в том безумство, что опасно, хотя и это тоже – вурд в лесу хуже зверя лютого. Цапнет из-за дерева, и маму позвать не успеешь. Так и перебьют по одиночке, сколько туда людей не пошли. Но главное не в том, главное, что не найти вурда в лесу. Он ведь нелюдь лесная, и лес знает как свои волосатые ладони. Дом его это родной. Захочет затаиться – так спрячется, что год будем искать и не найдём. Да и вообще люди знающие рассказывают, вурды де не в наших землях живут, а в Мещере где-то или в пограничье, в Волчьих Мшарах. А туда и вовсе соваться не стоит. Там кроме вурдов много кого водится, с кем встречаться не след.
Думаю, надо вот как сделать – послать в деревни по десятку кметей, пусть оборониться мужикам помогут.
– Да, – согласился третий боярин. – Облаву устраивать силы у нас не те. Нельзя нам и Муром надолго бросать. До холодов нужно город поставить полностью. Если вся дружина уйдёт, он считай без защиты останется. Ров не доделан, водой не наполнен. Без воды ров – не ров, просто яма, не больше. Стены глиной не обмазаны – охапку хвороста брось, огонь поднеси, и нет тех стен. А ну как Фёдор со своими разбойниками пожалует? Как отбиваться от него будем? Ополчение – смех один. Говорил Жёлудь, будто богатырь у него завёлся, но одним богатуром Фёдора не отвадишь.
Так что как хотите, но я против облавы. А вот отряды разослать по деревням – это лучше. Только по десятку воинов на село – много будет. Так всю дружину по сёлам растащат. С тем же толком, что и облаву устраивать. А город опять же без прикрытия останется. Разумнее летучий отряд отправить. Один-единственный. Пусть по сёлам ездит и вурдов пугает. А случись чего, ополчению сельскому поможет.
Слово перешло к воеводе. Этот был не в пример опытнее в воинском деле любого из бояр. Как-никак сорок лет из седла не вылезал, меча на стену не вешал. Слепень для начала согласился с доводами всех предыдущих советчиков, но предложения их отверг.
– И так и эдак неладно выйдет, – заявил он. – И время потеряем, и силы зря распылим. Тут надо по-другому действовать. Не гоняться за вурдами неведомо где, а одну мощную засаду устроить возле тех деревень, на какие они обычно нападают. Дня три просидим в засаде всем полком, глядишь, и подловим их. А тогда уж накроем всех разом. За три-то дня, небось, на Муром не покусится никто, мы бы проведали.
Воеводу поддержал Павел. Пётр только кивнул, соглашаясь. Что до Бориса то ему слово никто не давал. Потому как не советчик он, а гость. Слушать слушай, перенимай опыт, а с советами лезть погоди. Да собственно Борис и не собирался выступать. Опыта в таких делах у него и впрямь никакого, а про вурдов он и вовсе вчера услышал впервые от Петра.
– Добро, – подытожил Юрий Ярославич. – Все говорили разумно. Но я склоняюсь к тому, что Слепень предлагает. На долгое время мы дружину отвлекать не можем. И селян без помощи оставить тоже не можем. Стало быть, засада – самое лучшее. Быть посему.
Слуги внесли в комнату большую навощенную доску и, положив ее на стол перед князем, удалились. Князь, пригласив всех сесть ближе, палочкой принялся чертить деревни и сёла, обозначая их крестиками, а дороги и реки – полосками.
– Вот здесь, посреди леса, село большое, Тащилово. Ходу до него день с ночью, если верхом налегке и без обоза – за день уложимся. Так, что мечи, другое тяжёлое оружие, брони не брать. Только сабли. Не против людей идём, против нечисти. Здесь, здесь и здесь вокруг села – деревни, на которые чаще всего вурды лезут. – Князь, замазав ногтём воск, подправил чертёж. – Здесь течёт река. Название не знаю, да и не важно. Дороги идут вот так. От Тащилово до самой дальней деревни дружине полчаса ходу.
Действуем так. Мы встаём с большой дружиной в селе. По деревням размещаем сторожевые отряды. Их дело подать знак, запалив скирду или ещё что-нибудь, и продержаться до подхода дружины. Полчаса-то всяко продержатся. Дружина выдвигается из села двумя крыльями, охватывает деревню и бьёт нечисть. Всю до последнего вурда. Потому важно сразу же им путь отступления перехватить.
На всё про всё у нас будет три дня. На дольше город без дружины оставлять нельзя. Если в этот раз не получится, недели через две повторим.
– И когда выступаем? – спросил Слепень.
– Послезавтра, – решил князь.
Глава восьмая
Вниз по Оке
Бывает, человек путь выбирает, бывает, путь – человека. Понять, кто кого выбрал само по себе изрядная для ума задача, зачастую не имеющая однозначного решения. Отделить одно от другого порой невозможно, а потому большинство людей просто доверяется чувствам вместо сомнительных размышлений.
Чародей эту зыбкую грань чувствовал лучше других. Всё его естество противилось навязанной воле. Если путь выбирал он сам, то вопросов не возникало – он отдавался судьбе без оглядки. Но и во втором случае, как опыт чародею подсказывал, сопротивляться бессмысленно, даже опасно. И если не по нраву тебе путь навязанный, то действовать следует осторожно, подобно тому, как из сулоя гибельного выбираются – по течению, никак не против, и непременно спокойствие требуется сохранять, иначе мигом в бездну затянет.
С мечом, который Тарко добыл, великая неясность образовалась – то ли опасаться такого пути, то ли улыбкой вызов приветствовать. Мальчишке проще, меч – его выбор, хотя и не подумал он заранее о последствиях. А чародею чужая дорожка ох как некстати. Ему бы сейчас сказочником заняться, сустаем. Ведь если подумать и Дедушка на какой-то собственный путь встал. А с его дорожкой многие другие пересекаются. И не только личные судьбы под сапог попадут – уделы целых народов на кон поставлены.
Собственной лошадью чародей не обзавёлся – хлопотно. Он предпочитал всюду ходить пешком, а если вдруг звали его по делам в дальне сёла, то обычно кто звал, тот и предоставлял повозку. Но до Мещёрской Поросли путь предстоял неблизкий, местность эта ведь только по названию мещёрская, а лежит на границе Суздальских и Муромских земель. Пешком утомительно добираться, да и к поезду купеческому пристать только лишние заботы на плечи взвалить – дорога-то не из самых спокойных.
– Лучше всего на кораблик попроситься, – решил Сокол. – Оно не быстрее пешего выйдет, река уж больно петляет, зато в спокойствии весь путь проведём. Поразмыслим на досуге. А подумать нам есть над чем. Мне уж во всяком случае.
Лешак и на этот раз услужил чародею. Указал на Тарона, который как раз собирался сплавляться к Нижнему Новгороду на стареньком, но крепком ещё струге. Тарон, корабельщик из коренных мещёрцев. Сам с товарищами струг ладил, с ними же и в торговлю ударился. Правда, далеко ходить они опасались. Вверх до Москвы, вниз к Нижнему, да изредка по Цне к степям поднимались – вот и вся их география. Но для мещёрцев и такие концы в диковинку. Не корабельщики они.
Услышав просьбу, Тарон сперва отказался брать с Сокола плату, но чародей настоял, обещая в противном случае подыскать другую оказию.
– Ты же сполна платил, когда я тебе зерно покупать помогал, – сказал он. – Не кивал, что, мол, земляки. Вот и сейчас не перечь.
Тарон уступил, хоть и не согласился.
– Так ведь мы вниз по течению пойдём, – проворчал он, принимая монету. – Труда считай никакого.
Потрудиться Тарону, однако, вскоре пришлось.
Ока обмелела, и на перекате возле Сосновки корабль уткнулся носом в песок. Такое часто летом случается, а осенью, только если дождей недостаток. Но дело привычное – снимать груз, складывать на берегу, а затем протаскивать струг через мель канатами. Оставив корабль заботам хозяина, Сокол с молодым спутником сошёл на берег ноги размять. Тарко подумал, что хитрый чародей такой поворот предвидел, потому и за провоз заплатил. Согласись они на предложение Тарона, сейчас пришлось бы вместе с прочими бочки, свёртки таскать, верёвки тянуть. А так с них спрос невелик и Сокол явно не чувствовал неловкости от того, что предоставил корабельщиков самим себе.
Так оно и было. Не то чтобы Сокол чурался работы, но раз уж решил в спокойствии и размышлениях путь провести, так чего теперь отступать? Разок-другой можно себя и вельможей почувствовать.
Пока Тарон сотоварищи возились с грузом, а старик с юношей молча прогуливались вдоль берега и размышляли, на рязанской стороне показался большой, возов из пятнадцати, купеческий поезд, сопровождаемый сильной конной охраной. Едущий первым всадник упёрся в реку, поднял руку и поезд остановился. Перекат у Сосновки торговые люди издавна использовали как переправу. Песок здесь крупный, плотный, гружёные телеги не вязнут, дно ровное, берега пологие – удобная переправа. Одна беда – ям под водой много и запросто безопасный путь не отыщешь, а вешки, что выставляют местные жители, к осени часто сносит. Вот и теперь их не было видно.
